От адвоката Максима Пашкова узнала эту любопытную историю из практики адвоката Семена Львовича Арии, который позавчера ушел из жизни.

В 1965 году на даче под Москвой были убиты известный адвокат Раскин Б. С. и его жена. После длительного расследования в убийстве были обвинены их 18-летний сын Виктор с товарищем Сапроновичем. Собранные в деле улики их вины были бесспорны, оба они признали себя виновными. Защита В. Раскина осуществлялась адвокатом Ария С. Л. по назначению. дело рассматривалось Московским областным судом в 1966 году.

Уважаемые судьи! Суд возложил на меня обязанность защиты по делу, где эта задача представляет исключительную трудность. Сына обвиняют в убийстве родителей, самых близких ему людей. Если это верно, то вправе ли кто-то защищать его в деле, где само слово «защита» звучит кощунственно? покойный Борис Семенович был доброжелательным человеком и умным адвокатом. я знал его. А мне нужно защищать его убийцу. Вправе ли я? Эти два нравственных вопроса довлеют над защитником Виктора Раскина и превращают выполнение обычной профессиональной обязанности в мучительное бремя, которое нужно нести на себе, как крест. и поэтому, несмотря на стремление добросовестно выполнить долг защитника, я боюсь, что не смогу сказать все нужное, и заранее прошу о снисхождении к моей речи.

Я должен теперь просить вас о сохранении Раскину жизни, о том, чтобы вы не последовали призыву прокурора. иначе, если я не буду просить вас об этом, то зачем же защитник в этом деле? но Виктор Раскин сам не знает, что лучше для него теперь: жить или умереть. так сказал он врачам-психиатрам, так сказал он и суду. не знаю этого и я, так как страшна будет его жизнь, если она будет ему дарована. до конца дней своих он будет отверженным, до конца дней своих будет сгибаться под гнетом вины, которой нет прощения. Но вот что приходит мне на ум. Мы любим своих детей, потому что они наше продолжение, наше бессмертие; умирая, мы продолжаем жить в них. Супруги Раскины убиты, но они продолжают жить в своем сыне. Казнить его — значит пресечь все, что еще осталось от них на свете. и потому я думаю, что, если бы они могли вымолвить здесь хоть слово, это было бы слово мольбы о сохранении жизни подсудимому Раскину. Потому что это единственный сын их. Прислушайтесь к этой безмолвной мольбе.